Игумения Сергия в воспоминаниях М.В. Нестерова

Как-то на Страстной неделе Великая Княгиня попросила меня и мою жену (вышивавшую тогда по моим образам хоругви в новую церковь) побывать на Пасхальной неделе в Алексеевском монастыре, где вышивались по орнаментальным рисункам Щусева концы и надписи на хоругви. О нашем посещении предупредили игуменью монастыря, известную своей строгостью мать Сергию.

В один из Пасхальных дней мы отправились в Алексеевский монастырь, где нас уже ждали. Тотчас провели в игуменские покои, обычные покои богатых московских монастырей. Доложили матери Сергии. Она скоро появилась в дверях своей приемной, такая маленькая, почти карлица, лет семидесяти, с лицом значительным, умным, властным. Подошли к руке, все честь честью. Пригласила садиться. Сама села на традиционный, огромный, красного дерева диван. Стала расспрашивать о Великой Княгине, о храме, о предстоящем его освящении.

Мать Сергия была из образованных, кончила когда-то институт, говорила на иностранных языках, но не это было в ней примечательно. Так называемых «образованных» было тогда немало среди монашествующих. Игуменья Сергия славилась умением водворять порядок там, где его не было, прибирать к рукам самые распущенные монастыри. Ее с давних пор и переводили из одного такого монастыря в другой. Она была грозой монашеских гнезд.

Не одной строгостью славилась мать Сергия по Москве. Славилась она и своим административным талантом. Ей, как немногим, ведом был секрет – властвовать и повелевать. Часто совершенно запущенный монастырь в ее руках преображался. Никто не видал, чтобы из ее монастыря «шлялись» по трактирам и «благодетелям» с кружкой (просили на бедность). Скоро монастырь начинал работать, да как! Она открывала там школы, мастерские, больницы. Если же у монастыря были пригородные угодья, заводились обширные огороды, молочные хозяйства и прочее. Такова была эта маленькая игуменья Сергия.

Посидев сколько-то, расспросив жену о том, о сем, она пригласила нас пройти в рукодельную мастерскую. Пошли какими-то коридорами, переходами, соединяющими игуменские покои с рукодельной. Впереди шла, отворяя на пути двери, келейница – высокая, строгая, за ней медленно, важно шествовала мать Сергия, за ней мы с женой. Подошли к дверям рукодельной, келейница со словами «во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа» распахнула дверь.

Игуменья, маленькая, с посохом, с золотым игуменским крестом, остановившись в дверях, приветствовала огромную, полную монашек рукодельную торжествующим, победным «Христос воскресе». Все встали, как один, понеслось ответное – «Воистину воскресе».

Все замерло, стало тихо-тихо. Мать Сергия стала обходить с нами работающих. Останавливались у тех, что выполняли великокняжескую работу – заказ. Работы были изумительные. При обычном совершенстве техники в них было столько вкуса, изящества, так исполнено близко к Щусевским оригиналам, что нам ничего не оставалось, как, переходя от пялец к пяльцам, хвалить и радоваться тому, как все виденное будет красиво на местах в общем с остальным убранством церкви.

Мы поблагодарили игуменью и расстались с ней. Еще однажды я видел ее на освящении церкви, во время крестного хода. Она шла позади Великой Княгини, несмотря на свой малый рост, была величава, как и тогда на пороге рукодельной, приветствуя сестер победным «Христос воскресе!»